Имя Марины Цветаевой по праву в числе лучших поэтов Серебряного века. Но другая сторона ее личности — материнство — вызывает споры и недоумение. Многие обвиняют Цветаеву в жестокости по отношению к младшей дочери. Но в большинстве случаев факты об этой истории преподносятся необъективно и не в полной мере. Расскажем о трагедии в семье поэтессы, которая потом всю жизнь жила с безмерным чувством вины.
Цветаеву захлестнула любовь к первой дочери
В мае 1911 года Марина Цветаева приехала в Крым, где посещала «Дом поэтов». Два месяца, проведенные на побережье, она всю жизнь потом будет вспоминать как праздник. В Коктебеле начинающая поэтесса познакомилась с литератором Сергеем Эфроном. Он перевернет всю ее жизнь.
«Коктебель 1911 года — счастливейший год моей жизни, никаким российским заревам не затмить того сияния», — вспоминала она позднее.
Любовь между Эфроном и Цветаевой вспыхнула с первого взгляда. 29 января 1912 года пара обвенчалась в Москве. Их старшая дочь появилась на свет в сентябре того же года. Марина настояла на оригинальном имени для малышки — Ариадна. Традиционные русские имена ей казались слишком «простыми».
«Я назвала ее Ариадной… от романтизма и высокомерия, которые руководят всей моей жизнью», — писала поэтесса в своем дневнике.
Материнство буквально захлестнуло ее: 20-летняя Цветаева не могла налюбоваться на Алю (так звали Ариадну дома) и в каждом ее шаге или слове видела признаки несомненной гениальности.
К тому же малышка была невероятно красива — даже на улицах прохожие останавливались, увидев ее огромные голубые глаза. В записную книжку Марина с улыбкой и гордостью вносила новые забавные слова Али. Она была убеждена, что ее дочь ждет большое будущее. Знала бы поэтесса, какие страдания предстоит пережить маленькой девочке…
Несмотря на всю нежность и любовь, Цветаева воспитывала Ариадну в строгости. Порой ее желание сделать что-либо «во благо» ребенку граничило с принуждением. Алю буквально заставляли каждый день есть шпинат — мать не волновало то, что дочь физически не переносит его вкус. Вскоре Алю начали приобщать и к литературе: если мать — поэтесса, то и дочь должна быть под стать ей. Впрочем, Але нравилось учить стихи и с выражением рассказывать их не только перед родителями, но и на всяких вечерах.
Цветаева не испытывала любви к «не такой» младшей дочери
В апреле 1917-го у Марины и Сергея родилась вторая дочь — Ирина. Она была слабенькой и «какой-то не такой». С первого же дня жизни малышки у Цветаевой не было к ней такой материнской любви, как к Але. Любви к ней вообще не было, как позднее признавалась поэтесса в своем дневнике.
Ира родилась в тяжелейшее время — совсем скоро в России началась революция. Сергей Эфрон ушел воевать с большевиками, а Цветаева осталась в Москве с двумя маленькими дочками.
Цветаева вообще не занималась младшим ребенком. То ли от того, что не любила Иру, то ли от того, что творилось вокруг. Но и к любимице Але у нее порой было весьма странное отношение. Когда девочка вела себя так же, как и другие дети, Цветаеву это раздражало.
«Куда пропадает Алина прекрасная душа, когда она бегает по двору с палкой, крича: Ва-ва-ва-ва! Когда Аля с детьми, она глупа, бездарна, бездушна, и я страдаю, чувствую отвращение, чуждость, никак не могу любить», — писала она в дневнике.
Ирину мать и вовсе считала недоразвитым ребенком. Девочка могла часами повторять одно и то же слово, сидя в кроватке. Или же напевать песенку, словно никого не замечая вокруг. Но это было скорее закономерностью — Цветаева даже не пыталась чему-то учить малышку, уделять ей внимания. Накормить и уложить спать — действия матери доходили до автоматизма.
Чем тяжелее становились времена, тем больше писала Цветаева. В предыдущие годы, когда жизнь была сытой и царило благополучие, она писала не так интенсивно. Но совсем скоро ей предстоит почти полностью забыть о творчестве, чтобы выжить.
Поэтесса выбирала, кому из двух дочерей отдать последнюю тарелку супа
В 1919 году в Москве царил голод. Цветаева жила с дочками в крохотной квартире, где было ужасно холодно. С питанием дела были настолько плохи, что Марина ходила в гости к родственникам, чтобы накормить Алю. При этом об Ирине она не упоминала.
Цветаева была вынуждена продавать за гроши все свои вещи, чтобы прокормиться. Каждый ее день начинался очень рано: сначала нужно было затопить печку, потому что в комнате, где она спала с дочками, температура ночью не поднималась выше пяти градусов. А дальше ей предстояло бегать по Москве в поисках еды.
В половине шестого утра она уже была на Брянском вокзале, где иногда удавалось купить молоко. В семь утра она уже стояла в очереди на Плющихе, чтобы получить разрешение на усиленное питание для дочек. Потом нужно было заглянуть в комиссионные магазины — вдруг что-нибудь купили из ее вещей.
Потом бегом домой, чтобы растопленная утром печка не успела остыть. Все обеды Цветаева сливала в одну кастрюлю, а из нее ела вместе с дочками.
Нередко Ариадна просила, чтобы мама взяла ее с собой. Двухлетнюю Иру приходилось оставлять одну. Чтобы она не залезла в помойное ведро, Цветаева привязывала лентой ее ножку к столу. Марине все время приходилось выбирать, кому из дочерей дать суп.
«Кому дать суп из столовой: Але или Ирине? Ирина меньше и слабее, но Алю я больше люблю. Кроме того, Ирина уж всё равно плоха, а Аля еще держится, — жалко», — писала Цветаева.
Конечно, не всегда она делала выбор в пользу старшей дочери. Просто чаще всего супа не хватало на обеих девочек, поэтому нужно было делать выбор. То, чем она кормила Алю и Иру, столовским супом назвать сложно: вода с парой кусков картошки и каким-то жиром.
Боролась за жизнь старшей дочери, а младшую спасти не успела
Зима в 1919 году началась очень рано — в октябре. Ариадна и Ирина заболели коклюшем. Все силы у Цветаевой уходили на поиски еды, на лечение средств не было. И тут поэтесса узнает, что в Кунцево есть детский приют, где тепло, есть еда и хоть какой-то медицинский уход. Но туда принимают только тех малышей, которые остались без родителей.
Цветаева решается на авантюру и буквально заставляет Алю поверить в то, что приют — это настоящее приключение для нее и маленькой сестры. Но Ариадна с этого момента на людях должна называть свою родную мать крестной. Девочка с энтузиазмом соглашается, а за младшую Иру можно не беспокоиться — она и говорить-то толком не умеет, значит, не выдаст. Устроив детей в приют, Цветаева спокойна за них. Она и предположить не могла, что там происходило на самом деле.
Не прошло и двух недель, как Цветаева случайно узнает, что ее любимая Аля целыми днями плачет в приюте. Об этом ей рассказала девочка, которая запомнила поэтессу, когда она привезла туда дочек. Марина столкнулась с ней на улице. Услышав такие новости про Алю, она мчится в приют, где ей открывается страшная картина.
В комнатах холод и грязь, дети лежат под тонкими грязными одеялами. Цветаева нашла Алю и Иру. Старшая — с заплаканными глазами, она больна. Но никто не может сказать, чем. В приюте нет даже градусника, врач тоже не приходит.
Маленькая Ира совсем мрачная, она уже даже не улыбается. Аля все время жалуется на нее — мол, младшая сестра ночью ходит прямо под себя в их общей кровати. Дальше Цветаева видит «обед» и приходит в ужас: вода с листьями капусты, ложка чечевицы. На завтрак: разведенное водой молоко и половинка сушки. Заведующая хвалит Алю, а Ирину называет «дефективным ребенком».
Цветаева забирает Ариадну, чтобы лечить дома. Младшую дочь оставляет в приюте и собирается вернуться за ней, когда поправится старшая. Почти месяц поэтесса борется за жизнь Али и, как она потом сама напишет, ей удалось вырвать дочь из лап смерти. Но Ирину она забрать не успела.
Не пришла на похороны дочери и видела ее в кошмарах
Малышка умерла в приюте от голода 16 февраля 1920 года, ей не было и трех лет. Цветаева узнала об этом случайно — на улице встретила знакомую. Поэтесса не могла заставить себя поехать за умершей Ирочкой. Ее мучила совесть, она понимала, что в этом только ее вина. В день похорон Иры Аля страдала от жара, мать не могла оставить больную дочь одну.
«Многое сейчас понимаю: во всем виноват мой авантюризм, легкое отношение к трудностям, наконец — здоровье, чудовищная моя выносливость. Когда самому легко, не видишь, что другому трудно…», — писала Марина в дневнике.
Сначала она скрывала смерть Иры от своих друзей — знали только самые близкие. Мужу тоже боялась сообщать в письме. А по ночам Цветаеву мучили кошмары: ей снилось, что маленькая Ирина жива.
К этой трагедии привели многие обстоятельства: тяжелая болезнь Али, которая целый месяц была между жизнью и смертью, тотальный голод и безденежье. Когда Цветаева спасала Ариадну, она помнила об Ире, но переносила поездку. Не успела…
После смерти младшей дочери Марина осознала, что никогда не понимала ее и не занималась ею. Поэтесса линчует себя в душе, понимая, что уже ничего не вернуть. Но вскоре она нашла других виноватых.
Цветаева считала, что Ирина умерла из–за равнодушия сестер ее мужа: мол, они могли бы позаботиться о девочке. А те, в свою очередь, считали Марину ужасной матерью. К моменту, когда обе дочери были в приюте, сестры Эфрон сами жили в ужасных условиях и еле ходили от голода.
Цветаева считала себя и Алю единым целым, а «не такая» Ира не смогла влиться в их мир. Да, она развивалась медленнее старшей сестры, но разве это ее вина? Даже спустя долгие годы после смерти Марины Цветаевой не утихали споры о ее жестоком отношении к младшей дочери.
Она не подозревала, в какие условия отдает дочерей. Это уже позднее стало известно, что руководство приюта воровало продовольствие, предназначенное для сирот. Цветаева действительно собиралась забрать Иру вслед за Алей. Пусть она и не любила ее, но оставлять в таких ужасных условиях даже не думала. Возможно, она просто растерялась в тот момент, когда ей нужно было принять важнейшее решение. В ту минуту ей казалось, что она сделала правильный выбор — сначала спасти Алю, а потом вернуться за Ирой.
Поэтесса жила с осознанием своей вины всю оставшуюся жизнь.