1. Немецкая интеллектуалка
Ханна Арендт родилась в начале XX века в буржуазной еврейской семье. Её родители были глубоко ассимилированы и никогда не проявляли особого интереса к иудаизму и собственной национальной культуре.
Арендт росла как типичная немецкая интеллектуалка. Она получила фундаментальное философское образование в Марбургском и Гейдельбергом университетах. Училась у Мартина Хайдеггера и Карла Ясперса, посещала протестантский теологический семинар Рудольфа Бультмана, защитила диссертацию об идее любви в учении св. Августина и получила за неё докторскую степень.
Родительские деньги помогали не думать о заработке, поэтому всё свое время Арендт отдавала философии, которой занималась с 16 лет. Она ещё в юности овладела древнегреческим и латынью, и с лёгкостью читала источники в оригинале. Арендт заметно выделялась среди студентов. Её сокурсники вспоминали, что едва она начинала говорить, как всё внимание переключалось на неё.
2. Любовница Хайдеггера
Философия для Арендт стала не просто отвлечённым знанием, но настоящей страстью. И в этом качестве она нашла место не только в её сочинениях, но и в личной жизни.
В 1924 году Арендт стала ученицей Мартина Хайдеггера, который преподавал в Марбургском университете. Философ заметил и оценил новую студентку, она же открыто восхищалась им. Через какое-то время, хотя Хайдеггер был женат и старше на 17 лет, у них завязался тайный роман.
Правила и условия устанавливал философ. Он тщательно скрывал свою связь с Арендт, поэтому настаивал на строжайшей конспирации. Ханна не предъявляла никаких претензий и не ставила Хайдеггера перед выбором между собой и семьей. Их отношения продлились весь 1924 год, потом Арендт переехала в Гейдельберг. Но переписка продолжилась и время от времени Хайдеггер встречался со своей бывшей студенткой.
Последующие трагические события развели Хайдеггера и Арендт по разные стороны. Однако Ханна сохранила привязанность к своему учителю на всю жизнь. После войны она возобновила переписку с Хайдеггером и была одной из главных его защитниц от обвинений в нацизме.
Конечно, Арендт с болью принимала сотрудничество Хайдеггера с НСДАП, но она была склонна видеть в этом не его злую волю, но его личную трагедию – как человека и как мыслителя.
Хайдеггер же относился к Арендт двойственно и нерешительно. Он не уставал признаваться в любви, называл своей музой, говорил, что она одна из немногих кто понимает его и его философию, и однажды сказал, что не смог бы написать без Арендт свою главную книгу – «Бытие и время».
Но в то же время Арендт не могла быть счастлива с Хайдеггером, так как не могла в полной мере быть собой. Он видел в ней, прежде всего, просто женщину, пусть и очень умную. Принять же тот факт, что Ханна тоже философ Хайдеггер не мог. Он практически не читал, что она пишет и не обсуждал её идеи всерьез. Его интересовала лишь собственная мысль.
«Как ты знаешь, я, в общем, готова вести себя с Хайдеггером так, будто за свою жизнь не написала и не напишу ни единой строчки. И это есть не облекаемое в слова, но непременное условие – соn-ditio sine qua nоn – всех наших взаимоотношений», – писала Арендт позднее в одном из своих писем Генриху Блюхеру.
3. Жизнь еврейки
Арендт начала осознавать себя еврейкой только при прямом столкновении с антисемитизмом, который захлестнул Европу в преддверие Второй мировой войны. Этому была посвящена и её первая книга – «Рахель Фарнхаген: жизнь еврейки» – биография немецкой писательницы еврейского происхождения. Последняя глава книги называлась «Избежать своего еврейства невозможно». Вскоре эти слова подтвердились самым трагическим образом.
После прихода к власти нацистов, когда преследования евреев приобрели масштабный и санкционированный государством характер, Арендт стала сотрудничать с главой Сионистской федерации Германии. Она тщательно собирала данные о преследовании евреев. За эту деятельность была арестована гестапо, но по счастливой случайности была освобождена.
Арендт бежала в Париж, где несколько лет работала в «Молодежной алии» – общественной организации, помогавшей еврейским детям переправиться в Палестину (Эрец-Исраэль). В 1940 году Франция была оккупирована немецкими войсками, и Арендт попала в концлагерь Гюрс.
В том же году ей удалось бежать оттуда, переправиться через французско-испанскую границу и через Лиссабон – в Нью-Йорк. После войны Арендт работала в Комиссии по восстановлению культурной жизни европейского еврейства.
«Быть еврейкой для меня является одним из неоспоримых фактов моей жизни, и мне никогда не хотелось менять или отрицать фактов такого рода. Существует такая вещь, как основополагающая благодарность за все, что является таким, какое оно есть; за то, что было дано, а не создано», – писала Арендт.
Но Арендт не только разделила судьбу своего народа, подверглась гонениям и едва не погибла, но и все эти годы продолжала осмыслять, что значит быть евреем, каково положение еврейского народа в мире.
4. Права человека
Этому вопросу, Арендт посвятила множество статей, в том числе и специальную работу «Еврей как пария: скрытая традиция», написанную в 1944 году. Арендт отвергает путь приспособления и ассимиляции, так как он, очевидно ведет лишь к гибели еврейского народа.
Своего рода положительный идеал еврея Аренд видит в фигуре парии – то есть человека, исключенного из любого сообщества. Только это позволяет опереться на всеобщность человечности. При этом еврей оказывается исключен и из еврейства.
«Еврей, как фигура современности, характеризуется не принадлежностью к какому бы то ни было сообществу, а утратой связи с любым сообществом, в том числе и с еврейским», – пишет Михаил Ямпольский, анализируя трактовку Арендт.
Арендт утверждает приоритетность общечеловеческого, которое, однако, устанавливается только через сознательное изъятие себя из национального сообщества и принятия роли парии. На практике это означало попытку построить новое политическое пространство, не завязанное на идею нации.
«Антисемитизм (не просто ненависть к евреям), империализм (не просто завоевание), тоталитаризм (не просто диктатура) – каждое явление более варварское, чем предыдущее, – продемонстрировали, что человеческое достоинство нуждается в новых гарантиях, которые можно найти только в каком-то новом политическом принципе, каком-то новом законе, правомочном для всего человечества, но в то же время ограниченном по своей мощи, укорененном в территориальных образованиях, нуждающихся в новых определениях, и по-новому контролируемом ими», – пишет Арендт в книге «Истоки тоталитаризма».
Тем самым от еврейства она переходит к вопросу о глобальном человеческом сообществе. Евреи, как представители нации-парии, способны стать проводником того нового политического принципа, который даст новые гарантии соблюдения естественных и неотъемлемых прав каждому человеку – в независимости от его национальности.
Таким образом, Арендт переосмыслила концепцию прав человека и оказала значительное влияние на идейный ландшафт послевоенной Европы. Она, в частности, была первым «пророком» Европейского Союза. Ещё в 1940 году, через полгода после начала самой страшной войны в истории человечества, Арендт писала: «Я не считаю утопичным надеяться на возможность создания Европейского содружества наций, имеющего собственный парламент».
5. Банальность зла и Истоки тоталитаризма
Первой фундаментальной философской работой Ханны Арендт стала книга «Истоки тоталитаризма», в которой она исследует узловую проблему исторического процесса в XX века – тоталитарные движения, возникшие в Германии и СССР.
Идейные истоки тоталитарной трансформации общества Арендт видит в концепциях антисемитизма и империализма, давших о себе знать ещё в XIX веке. Век XX породил такое явление как масса, в которой тоталитарный движения и находят возможности для осуществления.
Арендт была одной из первых, кто попытался осмыслить страшные трагедии XX века, и её работа до сих пор сохраняет свою актуальность.
Другая знаменитая книга Арендт – «Банальность зла: Эйхман в Иерусалиме». Она написана по результатам судебного процесса над заведующим отделом гестапо Адольфом Эйхманом, который нёс непосредственную ответственность за массовое уничтожение евреев.
Главная мысль, к которой пришла Арендт, изучая личность немецкого офицера и детали его преступлений – очень часто зло совершают обычные, посредственные люди. Эйхман был одним из них. Старательный немецкий бюрократ, он никогда не проявлял никакой особой ненависти к евреям и просто стремился хорошо делать свою работу. Вот только работа эта заключалась в массовых убийствах людей.
Арендт показывает, что причиной зла может стать не только злая воля, намерение причинить вред, но и вполне обывательские и сами по себе безвредные соображения – желание выслужиться, страх потерять работу.
В условиях тоталитарной машины человеку необходимо прикладывать дополнительные усилия, чтобы услышать голос совести, не закрываться от действительности ложью и глупостью, не впадать в самообман.
Эйхман искренне считал, что не сделал ничего плохого. Он выполнял свой долг. Вместо страшного злодея Арендт увидела человека массы, который утратил собственную субъектность, превратившись в бессмысленный придаток тоталитарного механизма.
6. Изгнанница
«Банальность зла» получила противоречивые отклики. Не все были готовы согласиться с идеями Арендт, некоторые даже сочли, что она пытается снизить ответственность Эйхмана за его страшные преступления.
Израиль же встретил книгу крайне враждебно. Кроме прочего, Арендт рассматривала вопрос о попустительстве евреев Холокосту, о недостаточной их воле к сопротивлению. И прежде всего, затрагивала тему вынужденного сотрудничества руководителей еврейских общин с нацистами.
В то же время Арендт считала, что «Освенцим не объяснишь ни немецкой, ни еврейской историей». Тогда как сторонники сионизма видели главную причину Холокоста в отсутствии у евреев собственного национального государства.
Арендт не могла сделать ставку на нацию, даже на еврейскую, принадлежность к которой никогда не скрывала. Она считала, что создание еврейского государства не решает проблем, поставленных XX веком и не гарантирует невозможность возникновения тоталитарных режимов вновь.
Более того – Арендт выступала за создание демилитаризированного государства Израиль-Палестина, в котором евреи и арабы могли бы жить вместе. Сионизм же создает государство, которое вольно или невольно нарушает права арабского населения.
«В еврейском языке есть такое понятие, которое совершенно не поддается определению и при этом вполне конкретно, — это ахават Исраэль, или любовь к еврейскому народу. У вас, моя дорогая Ханна, как у столь многих интеллектуалов, происходящих из германских левых кругов, не наблюдается и следа этого чувства», – укорял Арендт Герхард Шолем.
Но Арендт отвергала еврейский национализм также, как и немецкий. Она отстаивала идеи универсализма и считала, что именно опора на универсальное является существенной характеристикой положения еврея в современном мире.
«Я – немецкая еврейка, изгнанная нацистами со своей родины», – так Арендт представилась, начинаю одну из своих послевоенных лекций в Кёльне.
Арендт мечтала построить мир, в котором не только евреи обретут свою землю обетованную, но и каждый член человеческого сообщества получит право на родину – в независимости от национальной принадлежности.