«Спокойствие, только спокойствие!» — стоит произнести эти слова, и сразу в голове всплывает образ толстенького мужчины с пропеллером на спине. Для тех, чье детство пришлось на советскую эпоху, Карлсон — это не просто персонаж, а часть культуры. Мы цитировали «Пустяки, дело житейское!» после каждой детской неприятности, мечтали о друге, который прилетит к нам на крыше, и до сих пор, став взрослыми, иногда ловим себя на этих фразах.
Но вот что удивительно: в родной Швеции Карлсона терпеть не могут. Тот самый герой, который стал для нас символом детства и беззаботности, на родине не пользуется популярностью. Расскажем, как так вышло и кто на самом деле придумал его фразы, которые мы все цитируем.
Лилианна Лунгина: волшебница, подарившая нам «нашего» Карлсона
Астрид Линдгрен создала своего Карлсона в 1955 году как историю о «маленьком толстеньком самоуверенном человечке». Шведский Карлсон был не таким, каким мы увидели его в мультике: более резким, эгоистичным, порой даже неприятным.
Советские дети получили совершенно другого героя благодаря Лилианне Лунгиной — переводчице с удивительным чутьем на детскую душу. Когда в середине 1960-х она впервые прочитала книгу Линдгрен, то сразу поняла: это чудо, которое нужно адаптировать для наших детей.
Лунгина не просто переводила — она пересоздавала персонажа. Вместе с мужем, сценаристом Семеном Лунгиным, она придумывала диалоги, шутки, находила русские аналоги шведских выражений. Летними вечерами супруги смеялись и сочиняли те самые фразы, которые навсегда врезались нам в память.
Именно Лунгина подарила нам «Спокойствие, только спокойствие!», «Пустяки, дело житейское!», «В меру упитанный мужчина в самом расцвете сил», «Ну, я так не играю!».
«Там было придумано очень много шуток, много найдено совершенно русских вещей, много сделано прелестных языковых находок», — рассказывал позже ее сын Павел Лунгин, ставший кинорежиссером.
«Спокойствие, только спокойствие!»
Эта фраза стала нашим универсальным ответом на любые детские (и не только) неприятности. В оригинале такой емкой формулировки не было — Лунгина создала ее специально для русского читателя.
«Пустяки, дело житейское!»
Еще одна находка переводчицы. Карлсон превратился в философа, который любую проблему мог обратить в шутку. Эта фраза настолько прижилась, что ее до сих пор используют в повседневной речи люди разных поколений.
«В меру упитанный мужчина в самом расцвете сил»
Здесь Лунгина сохранила близость к оригиналу, но добавила особую русскую интонацию. В оригинальном шведском тексте Карлсон представляется как «en vacker och klok och lagom tjock man i sina bästa år», что буквально переводится как «красивый и умный и в меру толстый мужчина в свои лучшие годы».
Мультфильм 1968 года режиссера Бориса Степанцева закрепил эти выражения в нашей культуре навсегда. Голос Василия Ливанова сделал фразы еще более запоминающимися, и они разлетелись по всей стране.
Как Василий Ливанов стал голосом Карлсона: история счастливого случая
Удивительно, но главный голос нашего детства появился случайно. Режиссер Борис Степанцев долго не мог найти актера для озвучки Карлсона. Пробовались знаменитости — народный артист СССР Алексей Грибов, Михаил Яншин, но что-то не получалось.
Василий Ливанов в то время просто заходил в студию к Степанцеву играть в шахматы. Увидев эскизы Карлсона, он как художник мгновенно уловил сходство с режиссером Григорием Рошалем — своим знакомым с характерной манерой речи.
«Давай я попробую!» — предложил Ливанов и начал пародировать Рошаля.
Эксперимент оказался гениальным. Хрипловатый голос актера (после перенесенной травмы голосовых связок) идеально подошел персонажу.
Самое трогательное — реакция прототипа. Рошаль не обиделся, а прислал Ливанову открытку с подписью: «Рошаль, который живет на крыше».
Так случайность, талант и творческая интуиция создали идеальное сочетание. Голос Ливанова стал неотъемлемой частью образа Карлсона, того самого, которого мы полюбили и запомнили навсегда.
Почему в России Карлсон стал народным любимцем
Чтобы понять феномен Карлсона в России, нужно вспомнить, в какой стране мы росли. Советские дети жили в мире строгих правил: «Делай как надо», «Не выделяйся», «Слушайся взрослых». В школе — дисциплина, дома — еще больше дисциплины. И вдруг появился толстенький мужчина с пропеллером, который делал все наоборот!
Для советского ребёнка Карлсон был голосом свободы — весёлой, безответственной, немножко бессмысленной и потому особенно ценной. Он мог съесть целый торт, устроить беспорядок в комнате и при этом оставаться любимым. Разве не об этом мечтали мы, послушные девочки в школьных формах и пионерских галстуках?
В русской литературе всегда любили обаятельных проказников — вспомните Незнайку, Буратино с его бесконечными приключениями. Карлсон встал в один ряд с этими героями, но был еще более дерзким. Он не просто шалил — он жил по своим законам, игнорировал авторитеты, и это было восхитительно.
Мультфильм Бориса Степанцева и голос Василия Ливанова довершили дело. Карлсон получил не просто внешность, а душу. Хрипловатый, добродушный голос Ливанова сделал персонажа теплым и домашним. Каждое «Пустяки, дело житейское!» звучало как объятие.
Почему шведы не любят своего Карлсона
А теперь приготовьтесь удивляться. В родной Швеции Карлсона вообще не жалуют и считают капризным, наглым, эгоистичным, подстрекателем, вечно голодным, хвастуном и предателем. Представляете? Наш любимый герой детства — злодей в глазах соотечественников.
Дело в шведском менталитете. Шведы ценят самостоятельность, ответственность, уважение к границам. Для них Карлсон — это «социально небезопасный тип». Посмотрите на его поведение их глазами: он врывается в чужую квартиру через окно, ест чужую еду, не спрашивая разрешения, устраивает беспорядок и исчезает.
Шведы видят в Карлсоне то, что мы пропустили мимо ушей: он манипулятор, который использует доброту Малыша. Когда мальчик расстроен, Карлсон утешает его не из сочувствия, а чтобы поднять настроение для новых игр. Он обещает вернуться, но исчезает, когда становится скучно. Для педантичных шведов это неприемлемо.
В шведских семьях детям объясняют: если кто-то ведет себя как Карлсон, это красная тревога. Такой человек нарушает границы, не берет ответственность, эгоистичен. Шведские родители используют Карлсона как пример того, как нельзя себя вести.
Когда Астрид Линдгрен в начале 1970-х посетила СССР, она была поражена популярностью Карлсона. Ведь даже она не воспринимала его как положительного героя. Писательница создала его как сложного, неоднозначного персонажа, а советские дети увидели в нем друга.
В Швеции гораздо популярнее Пеппи Длинныйчулок и Эмиль из Леннеберги — персонажи, которые при всех своих выходках остаются социально ответственными. Пеппи сильная и независимая, но добрая. Эмиль шалит, но всегда помогает людям.
И вот удивительный факт: попробуйте найти сувениры с Карлсоном в шведских магазинах! Их там почти нет. Зато в России продается все что угодно — от кружек до мягких игрушек. Мы усыновили чужого персонажа и сделали его своим.
Получается, что один и тот же герой вызывает противоположные эмоции в зависимости от культурного контекста. Шведы видят в Карлсоне проблему, а мы — решение наших детских потребностей.
Карлсон остался в наших сердцах именно таким, каким мы его полюбили в детстве — добрым, смешным, немножко грустным. Он научил нас, что «пустяки, дело житейское», что в любой ситуации можно найти повод для смеха. Спасибо Лилианне Лунгиной за этот бесценный подарок целому поколению. Благодаря ей у нас есть свой особенный Карлсон, который точно так должен разговаривать.