Потерянное поколение
Фрэнсис Скотт Фицджеральд был долгожданным первенцем в небогатой ирландской семье. Его отец был простым коммивояжером, и лишь наследство матери смогло поправить дела семейства настолько, что Скотт смог поступить в Принстон.
Престижный университет, впрочем, не был целью его жизни. Он хотел играть в футбол, в Принстоне была сильная команда, или играть на сцене, там же в университете был отличный театральный кружок.
Но ни то, ни другое он так и не смог получить: через неделю после начала занятий его выгнали из футбольной команды за бесперспективность, а до театральной труппы он так и не добрался, этот вид активности был поощрением для отличников. Скотт, увы, в университете не блистал, да и вообще недолюбливал всех этих богатеньких маменькиных и папенькиных сынков, с которыми ему приходилось учиться.
Через некоторое время он и вовсе вылетел из Принстона к разочарованию родственников. На дворе был 1917 год, Первая мировая в разгаре, Фицджеральд решил отправиться на фронт и записался добровольцем в армию. Однако, и этим его намерениям не суждено было осуществиться. Скотт оказался в запасе и был направлен в городок Монтгомери, штат Алабама.
Одной из главных достопримечательностей Монтгомери была Зельда Сейр. 18-летняя красавица отбоя не знала от женихов и не стеснялась собственной популярности. Она считалась самой завидной невестой штата: ее отец был главным судьей, а дальние родственники заседали в Сенате. Такие связи были на руку любому из ее ухажеров, но Зельде никто не нравился.
Она была младшей из шести детей семейства Сейр, избалованная и своенравная. Мать девушки, также весьма впечатлительная и капризная особа, во время беременности читала роман о цыганке Зельде, очарованная экзотическим именем, она решила назвать дочь именно так, несмотря на возражения родных.
Зельда унаследовала взбалмошный характер матери, и уже в подростковом возрасте начала выпивать и сбегать из дома, чтобы погулять с очередным поклонником. Некоторые ее выходки были чрезмерно провокационны, например, она могла прилюдно искупаться голой в бассейне. И тем не менее, очаровательной кокетке прощали все причуды.
Скотт увидел ее впервые в местном баре. «Это была самая прекрасная девушка, которую я когда-либо встречал в жизни, — вспоминал позже писатель. — Я сразу понял: она просто должна стать моей!»
Зельда была не так поспешна, хотя тоже была влюблена, друзьям она говорила: «Если Скотт успешно издаст книгу, я выйду за него, потому что он милашка».
Милашка-Скотт, однако, был настроен решительно и отправился к родителям Зельды делать предложение.
Недолгая помолвка
Отцу Зельды не составило труда выяснить, что материальное положение будущего жениха незавидно, и Фицджеральд немедленно получил отказ, но не окончательный. Им с Зельдой удалось договориться с родителями, что брак станет возможным, когда Скотт начнет зарабатывать достаточно, чтобы обеспечить будущую жену.
Уволившись из армии в 1919 году, Фицджеральд вручил невесте кольцо и немедленно отбыл в Нью-Йорк, где устроился в рекламное агентство.
Зельда осталась дома с родителями, и… продолжила жить как жила. Купалась во внимании поклонников, крутила романы направо и налево, успевая при этом отвечать на страстные, романтичные письма Фицджеральда.
Хотя не только на его письма. Однажды, перепутав конверты, Зельда отправила Скотту письмо, адресованное совсем другому мужчине. Через пару дней, жених примчался в Монтгомери требовать объяснений. Зельда же в ответ просто швырнула ему кольцо. Помолвка была разорвана, но влюбленный Фицджеральд не собирался сдаваться.
«Я влюблен в ураган… Но я влюблен! Я люблю ее, люблю, люблю!» — писал он в дневнике.
Возможно именно поступок Зельды подстегнул его серьезнее заняться писательством. Свой первый роман «Романтичный эгоист» он начал писать еще в армии, и даже отправлял его в издательство, но получил рукопись назад с пометкой «доработать».
Доработанный вариант получил название «По ту сторону рая» и был опубликован 20 марта 1920 года. Дебютанта ждал триумф. А через неделю они с Зельдой обвенчались.
Король и королева эпохи джаза
Они стали самим олицетворением «ревущих 20-х». Светская хроника тех лет пестрела описанием их выходок, а газетный магнат Уильям Херст даже нанял специального репортера, который следовал за четой Фицджеральд по пятам.
Зельда купалась в фонтанах, Скотт дрался с полицейскими. Вместе они катались на крыше такси, приходили голыми в театр и… много пили. Алкоголь стал их неизменным спутником, третьим, но не лишним.
Не исправило ситуацию и рождение дочери Скотти. Взяв ее впервые на руки Зельда сказала: «Я надеюсь, она прекрасна и глупа… Я не хочу, чтобы она выросла серьезной, и не хочу, чтобы она стала великой. Пусть будет богата и счастлива, вот и все!».
Позже Скотт вложит эту мысль в уста своей, пожалуй, самой знаменитой героини – Дейзи Бьюкенен.
Не только репортеры документировали каждый шаг Зельды и Скотта, Фицджеральда самого постоянно видели с листками или салфетками, на которых он лихорадочно записывал остроумные фразочки и комментарии жены.
Выходки Зельды давали ему материал для небольших рассказов, которые он публиковал в Saturday Evening Post по неслыханной для того времени цене.
Эти счастливые годы их семейной жизни сопровождались постоянными кутежами и ревностью, оба устраивали друг другу скандалы по поводу и без. И хотя в этой жизни Фицджеральд черпал вдохновение для своих книг, именно этот образ жизни и убивал его талант.
Один из ближайших его друзей – Эрнест Хемингуэй – считал жену виновной в происходящем. По его мнению, Зельда губила одного из лучших американских писателей своей эпохи.
«Скотт разыгрывал заботливого веселого хозяина, а Зельда смотрела на него, и глаза ее и рот трогала счастливая улыбка, потому что он пил вино, — писал Хэм. — Впоследствии я хорошо изучил эту улыбку. Она означала, что Зельда знает, что Скотт опять не сможет писать. Она ревновала его к работе».
По другим версиям ревность была взаимной, Скотт не поощрял и даже высмеивал литературные и творческие амбиции жены.
По ту сторону рая
«Брак означает замысловатую притирку друг к друг двух разных личностей и что любовь — это всего лишь малая частичка долгого-долгого супружеского союза», писал Фицджеральд в своем романе «Ночь нежна».
Их любовь начала таять уже в середине 20-х. В 1924 году они уехали на Французскую Ривьеру. Скотт писал «Великого Гэтсби», а Зельда «загорала» на пляже. Случайная интрижка с французским летчиком вдруг превратила этот идиллический отпуск в трагедию. Зельда попыталась уйти от Скотта, но француз, как оказалось, не считал их роман «серьезными отношениями» и ретировался.
Тогда Зельда совершила свою первую попытку самоубийства: приняла целый пузырек снотворного. Муж успел вызвать врачей и ее откачали.
После этого состояние Зельды становилось год от года все тяжелее. Она пыталась хоть куда-то деть свою неуемную энергию. И, вспомнив вдруг о детском увлечении балетом, начала истязать себя голодом и тренировками. В Париже она брала уроки у русской танцовщицы Любови Егоровой, одержимая идеей стать «профессиональной балериной».
При этом она периодически пугала мужа и друзей, то безобидными историями о том, как она разговаривала с цветами, то совсем безумными выходками.
Во время одного ужина в парижском ресторане Фицджеральд увидел за соседним столиком Айседору Дункан и захотел поприветствовать великую танцовщицу. Зельда, казалось, не возражала. Но в тот момент, когда ее муж вышел из-за стола, она подошла к лестнице (пара сидела на втором этаже ресторана) и бросилась в пролет. Половина присутствующих решила, что Зельда свернула себе шею, но та отделалась лишь ушибами.
Очередной нервный срыв в начале 1930 года стал критическим.
Прекрасные и проклятые
Название этого романа Фицджеральда как нельзя лучше подходит к ним с Зельдой. Они были богатыми, успешными, влюбленными, знаменитыми, им завидовали, ими восхищались, пока в один момент все не рухнуло.
Зельда начала слышать голоса. Сначала голоса рассказали о заговоре, который готовили против ее семьи их общие друзья. Затем голоса запретили ей двигаться. Скотт больше не мог списывать странности жены на буйный нрав и обратился к врачам. Диагноз был страшный – шизофрения.
С начала 1930-х годов Зельда курсировала между лучшими клиниками Европы и Америки и все гонорары Скотта уходили на оплату лечения. Во время лечения Зельда вновь активно занялась творчеством, рисует и даже пишет. В 1932-м она закончила свой первый роман «Спаси меня, вальс».
Но ее отношения с мужем все это время метались от знака «плюс» к знаку «минус». Она писала ему нежные письма: ««Мой любимый, ненаглядный. Мне так грустно оттого, что я превратилась в ничто, в пустую скорлупу. Мысль об усилиях, которые ты прилагаешь ради меня, была бы невыносима любому, кроме разве бездушной машины… Твоя доброта ко мне не знает пределов. Поэтому сейчас я могу сказать одно: в моем сердце, во всей моей жизни не было более дорогого существа, чем ты… Я люблю тебя!».
А в следующий момент обвиняла в плагиате: он украл ее дневники и использовал в своих романах, там же вставлял автобиографические подробности их жизни и ее слова.
Фицджеральд очень тяжело переносил болезнь жены. Он пил, пытался «забыться» в объятиях других женщин. Работать было все тяжелее, и к тому же, как назло, он сломал ключицу и вообще не мог писать некоторое время. Отношения с повзрослевшей дочерью тоже были нелегкими. В одном из автобиографических рассказов, написанных в тот период, он даже сравнивал себя с разбитой тарелкой.
21 декабря 1940 года сердце Скотта Фицджеральда не выдержало: он умер от инфаркта в своем доме в Голливуде. А к голосам Зельды присоединился еще один – голос ее мужа.
Зельда Фицджеральд прожила еще восемь лет после смерти мужа. Все это время она находилась в клиниках для душевнобольных, иногда, в периоды просветления, посещая родных. Она погибла в марте 1948 года во время пожара в лечебнице. Женщина оказалась запертой в палате электрошоковой терапии в ожидании процедуры. Ее и еще восемь пациенток не успели спасти.
Автор: Наталья Попова