Молодые годы советской актрисы, писательницы и театроведа Тамары Петкевич пришлись на страшное время. Тамара пережила арест и расстрел отца, смерть мамы и сестер, а впоследствии и сама была осуждена и сослана в лагеря «за контрреволюционную деятельность».
Она провела в заключении долгие семь лет. Родила там ребенка, стала актрисой, а позже смогла вернуть себе доброе имя и восстановиться в правах. Рассказываем, как сложилась жизнь этой удивительно сильной женщины.
«Вся апокалиптичность двадцатого века сгустилась в одной судьбе»
Тамара Петкевич родилась в 1920 году в Петрограде. Жила обычной жизнью, окончила школу и поступила в институт. Но когда Тамаре исполнилось 17 лет все резко изменилось.
В 1937 году отца Тамары объявили врагом народа, репрессировали и расстреляли.
«Пережить арест отца в 1937 году — это было крушение, ломка всей жизни. Я прекрасно знала, что отец честный человек. Я в этом ни минуты не сомневалась. Он не терпел, когда лгут, неправда в нашей семье считалась позором», — вспоминала Петкевич.
После расстрела отца мать осталась одна с тремя дочками. Все они впоследствии погибли во время блокады Ленинграда. Тамару же спасла ссылка. Если слово «спасла», конечно, применимо к тому ужасу, который пережила эта стойкая женщина.
Писательница Татьяна Бек, ознакомившись с автобиографией актрисы, сказала:
«Тамаре Петкевич выпал такой жребий, будто вся апокалиптичность двадцатого века сгустилась в одной частной судьбе».
В 23 года Тамару арестовали и обвинили в контрреволюционной деятельности. Семь лет молодая женщина провела в лагерях Коми, Киргизии и Севжелдорлаге. После был долгий, почти десятилетний, период жизни в ссылке.
Работая медсестрой в лагерной больнице, она познакомилась с местным врачом Флорианом Захаровым, от которого родила ребенка.
Сыну Тамары разрешили побыть с матерью совсем недолго. Когда мальчику исполнился год, его забрали и передали в приемную семью. Когда спустя годы женщина нашла мальчика, он отказался принимать мать. В его глазах она была зэчкой, с которой тот не хотел иметь ничего общего.
Театр как чудо
Пережить все это и не сломаться Тамаре Петкевич помог театр. Воспоминание о том, как театр вошел в жизнь униженной, изможденной, измученной политзаключенной, она пронесла через всю жизнь:
«Вышли певцы и начали исполнять арию из «Роз-Мари»… Когда я услышала музыку, мне показалось, что я просто умираю — оттого, что музыка есть на свете. Оказывается, музыка существует! Избывалось столько накопленного, закрепощенного, запертого в себе самом. Очень трудно описать значение театра, музыки, слова, доказывавшего, что пусть на минутку, но существует возможность гармонии. Это воспринималось как чудо. Люди уходили в свои бараки и засыпали счастливым сном. Вдруг выпадала такая ночь, когда все отходило. Все окружающее казалось бредом, кошмаром, которого не может быть, и снилось что-то хорошее».
В лагерном театре Тамара Петкевич играла под руководством режиссера Александра Гавронского, который стал ей другом и наставником. Среди других заключенных актриса обрела множество друзей и даже любимого: им стал актер Николай Теслик.
Эта страница жизни Петкевич тоже полна драмы. Когда в 1950 году ее освободили, возлюбленному оставалось сидеть еще три года. Они встречались, писали друг другу любовные письма и строили планы, но внезапно Теслик заболел туберкулезом.
Его здоровье было серьезно подорвано сначала в фашистских лагерях, а затем в сталинских. Вскоре мужчины не стало и Тамара вновь осталась одна.
В одиночку она годами искала сына, самостоятельно добивалась возвращения в Ленинград, восстанавливала свою репутацию. И не переставала играть в театре.
В родной город ей удалось вернуться в 1959 году. В Ленинграде она выучилась на театроведа и в дальнейшем помогала другим осваивать театральное искусство.
«О самом ужасном никогда всего не расскажешь»
Тамара Петкевич написала и в 1993 году издала мемуары о лагерной жизни под названием «Жизнь — сапожок непарный». Она работала над книгой около пятнадцати лет.
Интересно, но в книге-откровении, которую невозможно читать без слез, автор о многом умалчивает. Например, зашифровывает некоторые имена, а о каких-то событиях пишет достаточно сдержанно, тогда как в письмах и дневниках прослеживается вся горечь, боль и страсть той или иной страницы ее жизни.
Сама Петкевич объясняет это тем, что говорить о пережитом не только трудно, но и ответственно.
«Что-то страшное остается за гранью. О самом ужасном никогда всего не расскажешь. Стоит ли говорить всю правду или не стоит? Стоит говорить больному, что он смертельно болен или подождать? Это то поле осторожности, в котором мы находимся как по отношению к близким людям, так и к людям вообще. В какой-то период жизни кажется: ах, как жаль, что я чего-то недосказала. В другой период — что нет, все правильно. Сколько родителей, вернувшись из лагерей, так ничего и не рассказали своим детям…».
Литературовед Ольга Рубинчик, которая занималась разбором архивов Петкевич рассказывала, что сохранилось более десяти тысяч писем, а также бесчисленные открытки, обрывки записок, тетради, программки лагерных спектаклей. Все это бережно хранилось, а сейчас находится в пяти музеях по всей России.
Сама Тамара Петкевич признавалась, что хранила все это, чтобы «оживить» тех, кто встретился ей на пути. И мемуары написала по той же причине.
«Эта книга могла возникнуть только потому, что во мне жила неотменимая потребность вернуть в жизнь хотя бы некоторые имена, обстоятельства прежних лет и судьбы ушедших людей. Эти люди мучились, страдали и погибли, не реализовав своих богатейших возможностей. Их мужество, человечность, их дружба сформировали и спасли меня. Спасли тогда, когда спасение казалось невозможным».
Книга «Жизнь — сапожок непарный» переиздавалась несколько раз, по ней ставились спектакли, снимались документальные фильмы. Писательница получила ряд литературных премий, а после выхода первой книги написала еще несколько.
Тамара Петкевич скончалась в возрасте 97 лет в Петербурге.
